– Да уж, большое достижение возникнуть как думающее сознание и успеть наплодить пару влюбленных дурочек, наркоманку и пьяного рыцаря.

– Ты видел далеко не все, это лишь часть, у тебя есть и другие реинкарнации, куда более созидательные. Повспоминаешь их как-нибудь сам, на досуге, тебе полезно этим заниматься.

– А когда мы… хм… создали эти все свои прошлые воплощения? В течении этой жизни, что ли?

– Ты опять привязываешься к линейному понятию времени. Вопрос когда, уже неправилен. Это сложно объяснять в таких понятиях. Про себя я уже сказала, что я создала большую часть своих инкарнаций мгновенно, практически в момент рождения. А может быть за неделю до встречи с тобой.

– А… слушай. Так это что, как Теория Большого Взрыва? Когда вся наша Вселенная возникла практически в один миг, расширившись взрывом из точки сверхсжатого вещества?

Сана закивала:

– Да-да. Собственно так и возникло Все Сущее. А точка – Источник.

Саша продолжил, захваченный, представившейся ему аналогией:

– Не было ничего, и вдруг за мельчайшие доли секунды из точки сингулярности возникло все, а потом почти четырнадцать миллиардов лет этот взрыв продолжался, материя разлетается в стороны до сих пор. И ты также? Ты что, маленькая Вселенная?

– Ага, – кивнула Сана. – И ты тоже, только поменьше. Каждый человек, своя маленькая однажды взорвавшаяся вселенная. Я это и хочу тебе сказать. Что ты создал все эти прошлые жизни, прожил их мгновенно, едва появившись на свет.

– Черт… – Саша потер лоб.

– Если уж выстраивать все в какую-то хронологию, то наиболее правильно было бы сказать, что мы возникли вспышкой большого взрыва за сколько-то дней до нашей встречи. Сначала возникло мое сознание, спроецировало себя в тысячи жизней, включая эту самую, а потом отщепился ты и проделал то же самое. Через четыре дня, по времени этой реальности, мы встретились.

– Господи, Сана, мы во сне, а ты грузишь меня такой матерой метафизикой!

– Ничего, надо же развивать мозг.

– Я когда-то думал, что теория относительности Эйнштейна это сложно!

– Эйнштейн был очень умен, он понял, что время и пространство могут существовать только относительно чего-либо. Поэтому так и назвал свою теорию.

– Ну хоть какого-то физика ты ценишь!

– Это был один из немногих его плюсов, в ворохе минусов.

– Зачем я сказал…

Она молчала, глядя как будто сквозь него или, напротив, глубоко внутрь и проговорила:

– Но, самое интересное, что я до сих пор до конца не поняла, что же ты такое. Менее совершенное отщепление, при этом умудрившееся так же, как и я, мгновенно разрастись до довольно сложной структуры, правда не осознающей пока-что, свои части.

Сана умолкла, задумавшись, потом хлопнула себя по коленям, вставая:

– Ладно, пора возвращаться, на сегодня хватит путешествий.

– Куда возвращаться? Мы спим. Разве утро уже наступило?

– Я имею в виду, возвращаться в обычное состояние сна. Ты же не против, если мое тело поспит там, в твоей кровати? А утром вместе переместимся в Академию.

– Звучит романтично, Саночка. Мы что, уже начали жить вместе?

– Ой, да хватит видеть во всем двойной смысл. Что такого в том, что девушка поспит у тебя? Все равно мы учимся вместе и нам с утра по пути.

– Да нет, конечно, ничего такого. Просто поспит рядышком у меня в кровати в розовой пижамке. Обычно это и имеют в виду, когда хотят переночевать у малознакомого друга, с которым не состоят ни в каких отношениях. У тебя что, совсем мало опыта общения с парнями?

– Я понимаю двойственность ситуации, но мы же с тобой братик и сестричка, так что в этом нет ничего такого, – хихикнула Сана, пихнув его локтем.