– И что же нам тогда делать, Грэг? – шепотом спросила она.

– Не знаю.

На следующее утро Грэг позавтракал сушенным ломтем старого хлеба, попил воды из-под крана и ушел, тихо закрыв дверь на замок. Мэри не спала почти всю ночь. Она кусала губы и ворочалась. Утром девушка умылась холодной водой, но не почувствовала себя не свежо, не бодро, не полной сил. Однако Мэри собралась и пошла будить сына. Щенок спал у его кровати. Они подружились. Сынок поделился с новым другом своими игрушками, весь вечер они гоняли мяч. Мэри поцеловала мальчика в висок и погладила по голове. Когда сын проснулся, день начался заново.

Мэри уволили почти сразу, как они сыграли свадьбу, и тогда Грэг сказал: «Я обеспечу нашу семью, теперь тебе не стоит волноваться об этом. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива». И он работал, и действительно обеспечивал, но после его уволили с подработки. Потом с третьей, со второй, с первой, и так они пришли к пороку бедности. Кое-каких сбережений могло хватить еще на месяц и то, если сильно себя урезать. Квартирную плату задрали до небес, продукты стоили дороже золота…

Мэри улыбнулась сыну, давая понять, что все хорошо. На кухне она положила ему в тарелку кашу, покормила веселого щенка и села рядом, повязав на шею ребенку фартучек.

День прошел сложно. Притворяться, будто ничего не рушится всегда трудно. Но Мэри знала, что это ее обязанность. Так она заботилась о сыне. Пока они гуляли втроем, она смотрела расклеенные объявления, но все они были старыми, промокшими и рванными – недействительными. Шансы найти новую работу ровнялись нулю. Мэри могла сколько угодно говорить себе, что у нее получится, но она знала, что в итоге лишь потратит силы и время впустую. Поэтому она занималась домом и семьей, чтобы никто даже не думал падать духом. У нее была самая ответственная и важная работа – поддержание горящей веры, а за ней могла появиться надежда, и после обязательно настанет лучшее время.

Грэг возвращался каждый день только поздно вечером. Он не ел. На вопросы жены о работе он отмалчивался и предпочитал сам что-нибудь спрашивать. Банальные, но важные слова. Как чувствовал себя сын, откуда у них взялся пес, как провела день Мэри – ничего о деньгах, ничего о работе, ничего о запасах. Будто все было хорошо. Плацебо давало свои плоды, и они оставались живы. Пару раз Грэг приносил немного денег. Мэри не спрашивала, откуда. Она брала их и убирала к небольшой пачке купюр. О новостях тоже не говорили. Там не было ничего хорошего, ничего толком не менялось. Выглянув на улицу можно было с легкостью понять, что творилось в мире. Разрушение и бедность, следующая за ним, атаковали жизни. В некоторых кварталах это чувствовалось особенно сильно. Преступников становилось больше – у людей не оставалось выбора. Все умирали, даже если продолжали дышать.

Прошла неделя. Новой работы не было. Единственное счастье семьи Джонсов – новый пес. Бобби был в восторге. Он игрался с ним и часто звал маму гулять втроём. Или отца, если удавалось застать его дома. Грэг пытался работать, но ничего толкового не попадалось под руку. Денег не хватало. Запасы продуктов кончались. Даже дышать становилось как-то трудно, будто за воздух тоже надо было платить. Если бы не счастливый смех и не радостное тявканье в квартире, семья Джонсов давно бы пала духом. Разве можно сохранить веру, когда все вокруг рушится? А рушилось пока еще не все. Точнее, все, кроме одного – их будущего. Да, казалось, шанса на счастье и нет, но, смотря на двух детей в доме, Грэг и Мери знали: сдаваться нельзя.

Вся страна – да что там страна: весь мир! – терпела кризис. Рабочие места сокращались, зарплаты падали и задерживались, люди выходили на демонстрации, квартиры и дома отнимались за долги, тысячи и миллионы умирали от голода и холода… Планета терпела кризис! Такими темпами ничего хорошего не могло случиться. Недовольство росло, паника завладевала разумами, и вспыхивали бунты. С каждым днем их становилось все больше: в разное время, в разных местах нападения на разные точки в городах. Стоял ли кто-то определенный за этим или нет – не известно, но получался один истинно верный ответ: правительство уничтожало себя само. Недолго оставалось до конца света, полного краха экономики и человечества как такового. Каждый это понимал, и страх не мог не разъедать сердце.