Чем дальше оставались полисмены, тем громче становилась улица. Мне, безошибочно определив копа, ничего не предлагали, но и голоса убавляли лишь чуть-чуть. Вокруг хватало приезших из города, пару раз мелькнули даже небритые рожи макаронников, за каким-то чертом оказавшихся на территории китайских коллег. Деловые переговоры? Меня это не волновало. Я слушал саму улицу, хотя и не надеялся найти в гомоне что-то полезное.

Чайнатаун, ведущий меня к своему сердцу, Драконьему саду, предлагал многое. От недавно запрещенных к прямой продаже «томмиганов» до уведенной с армейских складов взрывчатки. Ворованное золото, яшма и жемчуг, опиум и рисовая водка на змеях, волшебно-лечебные порошки из перетертого носорожьего рога, слоновьего бивня и даже моржового хрена. Нефрит, поделки из кости, лаковые веера с шкатулками, плетеные кресла, жареные огромные тараканы и настоящий переливчатый шёлк. Сложно представить – какую дань снимали с китайцев деловые люди мэрии, закрывающие глаза на творившееся непотребство.

Я остановился два раза.

Первый – когда мне предложили уединиться с девчонкой-подростком, больше смахивающей на куклу и быстро показанную из-под покрывала. Ствол «астры», нагревшийся под пальто, причинил продавцу несколько неприятностей. Минимум три сломанных зуба во рту, грубо войдя в него мушкой и ожидаемую покупку новых брюк. Я бы на его месте точно сменил, не пытаясь отстирать заднюю часть.

Второй…

Мое путешествие, начавшееся затемно, растянулось от рассвета, перевалив через утренние блинчики в ланч, промелькнувший во время путешествия, и упиралось почти в полдник, намекая, что все чревато очередным поздним ужином. Есть хотелось неимоверно.

А я… а я находился совсем рядом с Мо. А уж лапша с кусочками жареной свинины, плавающими в кисло-сладком соусе дядюшке Мо, знаете ли, настоящий деликатес. Особенно после треклятых блинчиков, превратившихся в воспоминания.

Мо, сморщенно-сухонький и древний, как кое-какие останки мамонтов, собственно не китаец. Он малаец, переехавший в Америку, коротать все же подкатившую старость, с Голландской Явы. А еще этот хитроглазый и юркий тип, мелко смеющийся всей своей темно-обезьянней мордочкой, не человек.

Мо – ракшас, давно уставший от вековечной жизни и повесивший свой кривой нож-кукри, черный от тысяч убитых душ, на стену. И готовящий просто чертовски вкусную лапшу со свининой, популярную и в обычном и в Ночном городе. А откуда, как вы думаете, мне так явственно представилась коробка с ней?

Я почти взялся за ручку двери, ведущей к нему, когда услышал поистине странные слова. И даже изумился от их наглости.

– Где мои деньги, обезьяна?

– Я плачу Драконам, шеф.

Это правда, Мо и впрямь поддерживает какую-то из банд яростных узкоглазых ребят, перебравшихся сюда вместе с честными людьми.

– Мне наплевать на твои дела с ними, мартышка. Ты знаешь, кто я, чертов выродок. А я знаю твою маленькую тайну, после которой, донеси я ее шефу, вернусь за тобой с серебром и огнем. Понимаешь, старый орангутанг?

– Понимаю…

Знаете, что меня напрягло на самом деле? Сразу несколько вещей, но главной в ней оказалось гортанное порыкивание, едва уловимое в обычно спокойно-низком голосе Мо. Какая может быть у него тайна, если за молчание о ней требует денег кто-то из Ночного города. И не просто из города…

С серебром и огнем приходит только СиКей. Мы, 13 участок, являемся просто с серебром, вгоняя его в обоймы каждым вторым патроном. Серебро хорошо остановит и человека, а для большинства жителей Ночного города серебро смертельно. Так, что же делать?

Взбесившийся ракшас, резавший людей сколько себя помнит, это страшно. И, да, Мо мне просто нравился. Хотелось верить, что неожиданная тайна не связана с его собственными кулинарными пристрастиями, если туда входили деликатесы из человечинки. А раз так, то…