Вокруг тебя по цветам ползают пчелы, под ногами мельтешат муравьи. Ты гладишь пальцами ближайший лист. Он наклоняется, будто хочет укрыть тебя. Но тебе не нужен отдых. Ты отталкиваешь его и трогаешь снова. Муж улыбается тебе и щекочет лист так нежно, будто это пяточка ребенка. Растение обвивается вокруг его руки, похожее на мурлычущего кота. «Что это за место?» – думаешь ты. Растения здесь будто живые, и вдруг ты видишь их – маленькие звезды, прячущиеся в зарослях зелени.

Ты чувствуешь взволнованное движение ребенка. Вроде как прыжок: «Да, их! Да, да! Да, их!» Ты смотришь на мужа и указываешь пальцем. Он кивает. Он тоже их видит. Потом ты слышишь ее голос. Высокий. Ясный и звонкий, как стеклянный колокольчик. Она стоит перед тобой вся в белом.

«Ты пришла в мой сад».

Она говорит с тобой, не с ним. Ты киваешь. Прижимаешь ладонь к животу. Видишь длинный цилиндр башни, торчащей из ее дома. Она устремляется к небу, будто карандаш к бумаге. Пытаешься посмотреть ей в глаза. Это непросто. Она смотрит на тебя тем глубоким и ищущим взглядом, каким обычно смотрят дети… До того, как узнают, что так глазеть не следует – это грубо. Ты пытаешься заговорить. Твой голос похож на слабый кашель. Хриплый шепот.

– Я не хотела, – ты обнимаешь свой живот, – вторгаться.

Она усмехается и наклоняет голову, как кошка:

– Ты не можешь вторгнуться сюда. Это мой сад. Ничто не проникает в него без моего ведома.

Ты поднимаешь руки, и ссадины становятся видны.

– Ребенок, – говоришь ты. – Хочу того, что хочет он. И ему нужны эти маленькие звезды.

Она улыбается тебе:

– Campánula rapúnculus[3]. Такое пышное название для такой мелочи.

Ты облизываешь губы. Твой рот полон слюны. Стискиваешь зубы и пытаешься ее проглотить.

– Это не я, – говоришь ты, – не я так голодна. Не я умираю с голоду.

Твой муж стоит рядом. Он нем. Его глаза следят за женщиной… Нет, за этим существом. В этом деле он тебе не помощник, и ты ненавидишь его за это.

– Что ты мне дашь? – Ведьма смотрит на тебя своими необычными глазами. – Чтобы отведать то, что я взрастила? За то, что принадлежит мне.

Ты моргаешь. У тебя нет слов. Моргаешь снова.

Твой муж говорит, что он припас немного денег.

Ведьма размышляет:

– Можно потрогать твой живот?

Ты киваешь. Она протягивает свои белые ведьминские руки. С грязными ногтями. Ее лицо морщинистое, и в приоткрытом рту ты можешь разглядеть двойной ряд белых, как жемчужины, зубов, очень острых.

Она видит, что ты смотришь, и спрашивает, нравятся ли тебе ее зубы. Ты киваешь.

– У твоего ребенка такие же, – ухмыляется она. – Или будут. У всех детей так. Вначале маленькие зубки, потом другие, большие, подходящие для взрослой жизни. Мои же просто перепутаны местами.

Улыбка у нее широкая, белоснежная. Волосы похожи на грязную ветошь. Ее руки прикасаются к тебе. Неужели эта ведьма была таким же ребенком, как и ты когда-то? Ты не уверена, понятия не имеешь, как появляются на свет ведьмы. Тебе кажется, будто ее похожие на раковины ногти скребут по твоим внутренностям. Затем ведьма отнимает руки. Движение мягкое и плавное.

– Привет, малышка. – Ее голос невероятно нежный, нежнее, чем обычно.

Кажется, что еще немного – и она начнет мурлыкать.

Ты закрываешь глаза. Жизнь внутри тебя тянется к ней. Как то растение, что тронул твой муж.

Она улыбается тебе.

– Растение, которое двигается, называется Morivivi[4].

Ты спросила это вслух? Вроде бы нет. Ты чешешь нос. С тебя градом катится пот. Она стоит рядом, долго водя пальцами по животу. Малышка ей отвечает. Звездочки позабыты. За ведьмой растет яблоня. Она поражена каким-то мягким белым грибком. Что-то мелкое и опасное пожирает дерево. Ребенок урчит от удовольствия в твоей утробе. С тебя течет пот, но все равно ты мерзнешь. Грибок – беда не только садов, полей и лесов. Опасен он и людям. Растет на них. Меж пальцев или во рту. Находит малейшую трещину и проникает внутрь. И вот он уже часть тебя.