Катя ткнула пальцем в портрет:

– Там… пятно… вон! Красное!

– И что?

– Его вчера не было…

– Не было, – эхом прошелестела Лариса Викторовна и кулем свалилась к моим ногам.

Видя такой поворот событий, Катерина завизжала, словно кошка, которой случайно прищемили хвост.

Но я не растерялся. Вся моя жизнь прошла рядом с маменькой. А Николетта и ее подруги обожают закатывать истерики по любому поводу и демонстративно лишаться чувств на глазах у почтенной публики.

– И-и-и! – выводила Катя.

Я легонько шлепнул ее. Горничная захлебнулась криком.

– Не блажи, – громко сказал я, – принеси нашатырный спирт.

Катерина как ошпаренная бросилась к аптечке. Через пятнадцать минут положение слегка стабилизировалось. Лариса Викторовна сидела на диване, Катерина всхлипывала в кресле.

– Дамы, – спросил я, – из-за чего сыр-бор?

– Так смерть идет, – разрыдалась Катя, – обязательно кто-то умрет.

– Кто именно? – Я попытался привести собеседниц в чувство.

– Кого она выберет, – заявила Лариса Викторовна и ткнула дрожащей рукой в портрет. – Глафира жертву наметила!

– Ерунда, – успокаивал я истеричек, – все это неправда. Привидений и кровавых пятен, выступающих на полотнах, не бывает.

– Вот же оно, – проблеяла Катя.

– Это дурацкая шутка кого-то из членов семьи, – сердито перебил ее я, – думаю, либо Белла, либо Клара решили позабавиться идиотским образом.

– Нет, мы все умрем, – прошептала Катя. – Сегодня же уволюсь. Место хорошее, зарплата отличная, но жизнь-то дороже!

– Вот что, – принял я решение, – ну-ка, где Сергей Петрович держит краски, кисти и все такое?

– В мастерской, – хором ответили дурочки.

– И где она?

– В саду, домик стоит, – пропищала Катя.

– У Беллочки аллергия на запах краски, – обморочным голосом добавила Лариса. – Вот отец и построил себе отдельное здание.

– Немедленно принесите оттуда растворитель! – железным тоном приказал я.

Спустя примерно полчаса я осторожно стер красную отметину. Одна из моих бывших любовниц, Рада Сколкова, была художницей, и я хорошо знаю, чем можно снять свежую краску, не повредив старого слоя.

После окончания «реставрационных работ» я приказал Ларисе распахнуть балкон, а Катерине велел тщательно прибрать комнату.

Когда помещение приобрело первозданный вид, я провел женщин на кухню, усадил их перед собой и заявил:

– Вот что, любезнейшие, вы сделаете огромное одолжение Сергею Петровичу, если не станете распространяться о случившемся. Я сам все расскажу хозяину. Советую крепко держать язык за зубами, получите от Кузьминского премию. В доме и так нервная обстановка.

– Все равно уволюсь, – мотнула растрепанной головой Катя.

– Ваше дело, – кивнул я, – подобные решения следует принимать самостоятельно, захотите – уйдете, но только молча, без истерик.

– Тут всех убьют. – Катя попыталась снова заголосить.

– Заткнись, – неожиданно зло заявила Лариса, – похоже, девчонка пошутить захотела.

– Которая, на ваш взгляд? – полюбопытствовал я.

– Обе сволочи, – скривилась Катя. – Белла ко всему придирается, Клара, правда, вежливая, зато вечно работы наваливает! То ей платье погладь, то белье руками постирай, то пуговицы пришей.

– А ты хотела за так зарплату получать? – окрысилась Лариса.

– Ну… я же не обязана в свое свободное время ей колготки подавать, – возразила Катя, – взяла моду в комнату врываться, когда ей заблагорассудится, а Анна…

– Если хочешь удержаться на месте, никогда не критикуй вслух хозяев, – ледяным тоном отчеканила Лариса.

– Все равно уволюсь, – крикнула Катя.

Сергей Петрович явился домой около десяти вечера. Его ждали с ужином. Белла, Клара, Анна и Валерий занимались своими делами в комнатах и, несмотря на поздний час, не собирались трапезничать. Очевидно, тут было заведено садиться к столу вместе с хозяином.