Вдруг до его слуха донесся приглушенный разговор:

– …если правильно договориться с Серегой из охраны, можно передать весточку на волю…

– Тихо ты! Услышит кто – проблем не оберешься…

Павел напряг слух. Эта информация могла стать его спасательным кругом, связью с внешним миром. Он понимал, что прежнего Павла – успешного менеджера с блестящим будущим – больше нет. На его месте теперь человек, оказавшийся в жестокой реальности, но нашедший в себе силы пережить эту первую ночь.

Я выживу – поклялся он себе. – Я найду способ пройти через это. И однажды я вернусь к вам, мама и папа. Другим человеком, но вернусь.

С этой мыслью Павел наконец позволил себе закрыть глаза, готовясь к новому дню в этом жестоком мире за решеткой. Но даже сквозь усталость и боль в нем теплилась искра надежды – надежды на то, что однажды он сможет все исправить и начать жизнь заново.

Следующие дни слились для Павла в бесконечную череду однообразных событий. Подъем, перекличка, скудный завтрак, долгие часы бездействия, прерываемые редкими прогулками в тесном дворике под пристальным взглядом охранников. Но постепенно он начал замечать детали, ускользавшие от него раньше. Иерархия в камере, незаметные знаки, которыми обменивались заключенные, тихие разговоры, замолкавшие при приближении охраны.

Пожилой заключенный, представившийся Михалычем, стал для Павла негласным наставником. Его советы, отрывистые и немногословные, помогали ориентироваться в этом новом, враждебном мире.

– Держись подальше от азартных игр, – как-то сказал Михалыч, наблюдая за группой заключенных, азартно бросавших самодельные кости. – Здесь долги оплачиваются кровью.

Павел кивнул, вспоминая, как еще недавно сам был готов рискнуть всем ради дозы. Теперь же каждый день был борьбой с ломкой и желанием.

Однажды утром, когда Павел стоял в очереди за завтраком, он услышал знакомый голос:

– Смирнов! На выход!

Сердце екнуло. Что это могло значить? Перевод? Освобождение? Или что-то похуже?

Павел вышел из камеры. В коридоре его ждал Андрей Петрович.

– Пойдем, Паша. Есть разговор.

Они прошли в небольшой кабинет. Андрей Петрович закрыл дверь и жестом предложил Павлу сесть.

– Ну как ты тут? – спросил он, внимательно глядя на Павла.

– Нормально – ответил тот стараясь чтобы голос звучал ровно.

Андрей Петрович покачал головой:

– Брось Паша я же вижу. У меня для тебя 2 новости, и обе плохие

Павел сглотнул:

– Дело передано в суд, прокурор требует максимального срока.

Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног. Максимальный срок – это могло означать годы за решеткой.

– А вторая? – спросил он с трудом справляясь с дрожью в голосе

– Мы нашли Виктора того самого кто втянул тебя в это дело, но он все отрицает, никаких сообщений ни на его телефоне, ни на твоем нет, поэтому доказательства его причастности к твоему делу отсутствуют.

Павел задумался, ситуация становилась все сложнее, а впереди были долгие судебные разбирательства и неопределенность.

Когда он вернулся в камеру, его встретили настороженные взгляды. Новости распространялись быстро и все уже знали о его визите к полицейскому.

– Ну, что фраер стучать решил? – прошипел здоровяк, преграждая Павлу путь.

Павел почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он понимал, что от его ответа зависит не только его репутация, но и жизнь.

– Нет – твердо сказал он, глядя здоровяку прямо в глаза. Меня вызывали по поводу суда, ничего больше.

Повисла напряженная тишина казалось, она длилась вечность. Наконец здоровяк хмыкнул и отошел в сторону.

– Смотри у меня – бросил он через плечо, – узнаю что крысятничаешь – пеняй на себя!