Но все испортил тот самый Янис. Какого рожна она привезла фотографии с его мордой?

– Представляешь, он меня спрашивает, сколько ему лет. Я и говорю, что вижу: «Лет пятьдесят». Ну, как тебе. А ему и сорока, оказалось, нет. Как он оскорбился! Посадил меня на спину и начал отжиматься от пола, потом бицепсы напрягать, говорит: «Да я еще молодой совсем, почему ты подумала, что мне пятьдесят?» Номер телефона свой нам с Наташкой начал предлагать, смех…

– А мне не смешно.

– Ты что, Саш, ты дурак что ли? Посмотри (она расстроено ткнула пальцем в фотографию, где улыбался ошалевший от счастья Янис), у него же ноги кривые и короткие, он приземистый, как гоблин, они все – киприоты – приземистые… Ему до тебя… Правда, вот, долгожители… У них до семидесяти пяти лет, представляешь, банки кредиты дают, – так долго живут люди. Ты брось ревновать, если бы я хотела что-то скрыть, я бы не показала его фотографии, я бы их спрятала…

– Нет, что ты, это я так… Номер телефона его дай посмотреть!…

– Да, где-то там, в сумочке…

– Так ты все-таки взяла?

– Ну и что тут такого?

– А зачем взяла?

– Какая ерунда, мы просто обменялись – и все.

– И свой ему дала?!

– Ну мало ли, может позвонить надо будет ког… да – нибудь.

Моя любовь осознала, что наговорила лишнего. Мгновенно последовала коррекция:

– Мы начали обмениваться, я же говорю, и не помню точно, возможно я и не взяла.

– Ты же сказала, что взяла?

– Мы обменялись, то есть он мне предлагал, но я не помню точно, взяла или нет. Господи, как с тобой трудно!

– Дай сумочку.

– Зачем?

– Телефон посмотреть.

– Саша! Это так глупо!

Клочок бумаги с телефоном Яниса был у меня в руке.

У жены началась истерика:

– Подумаешь, черканула в уголочке, там же, где и телефон гида. Ну, хочешь, сожги ее, эту бумагу, сотри ее в порошок, если тебе так будет легче. Хочешь, я сожгу?… Нет, там телефон гида. Лучше отрезать или зачеркнуть… Куда у нас опять пропали ножницы! Бог, ты мой, какие же вы все-таки мужчины… Да если бы я не терпела всех твоих баб, с которыми ты любезничал, а с некоторыми по оперативным данным и спал, я бы уже умерла от ревности и от обиды!

Лариса жутко плакала и выговаривала мне на последнем надрыве, слезы катились градом:

– Я видела в тебе идеал, что ты можешь, ты способен сделать такой жест, который никто никогда не сможет сделать. Потому что я верила – ты меня любишь. А ты всего лишь ревнуешь и завидуешь! Как это мелко, как это грязно и банально! На самом деле ты просто ревнуешь и завидуешь.

Выяснение отношений продолжалось до глубокой ночи, я слушал ее, содрогаясь. К счастью, сын был в гостях и не слышал нашего скандала. Мне стало плохо и стыдно, а еще я почему-то именно сейчас чрезвычайно возбудился. В какой-то момент она предстала передо мной совсем чужой: Афродитой на камне, оцененной другим, скрывающей от меня что-то свое, глубоко личное. Она перестала быть моим приложением…

Я внезапно рявкнул: «Берегись, проткну!» И уж совсем неадекватно повалил жену на постель. Что было потом, помню плохо, но такого секса у нас не случалось давненько. Мы творили что попало и говорили вновь слова, которые совсем исчезли было из нашего лексикона.

В общем, супружеские узы скреплены страстью и восстановлены в полном объеме. Утром пили чай, смотрели друг другу в глаза с нежностью.

– Я тебя не хочу ни в чем упрекать, тебя просто использовала Наталья.

– Она хотела сделать мне приятное, почему ты так говоришь: «использовала»?

– Нет, не уговаривай меня. Она, только она во всем виновата!

– Ну, если тебе так лучше думать, значит, – она. И вправду, она же настаивала… Где-то я с тобой и согласна.