– Решил нам помочь?..

– Тебе больше нравилась камера? Наслаждайся семейной жизнью, пока есть возможность. И кстати, вы должны мне на тысячу евро меньше – ведь ты выполнил поручение.

Свет свечи, глаза цвета ртути и золота, коридор, телефонная трубка, холод, лижущий обнаженное тело, весь мир – все исчезло, провалилось куда-то, рухнуло. Остался только сухой, растягивающий слова голос; идеальная мимикрия.

– Выполнил?.. Дочь вернулась к отцу?

– Что? – на миг в голосе мелькнуло удивление, но тут же погасло, пропало в холодном снисхождении. – Ах, это. Случилось небольшое недопонимание. Твоим заданием было вовсе не попытка уговорить девушку покинуть трущобы; братец мой заигрался в святого отца, проявив ненужное рвение, запутал и тебя и себя самого. Не знаю, откуда в нем эта тяга к дешевому драматизму. Должно быть, от матери.

Что-то треснуло – так ломают хитиновые доспехи жука, – это я попытался задать вопрос, выталкивая горячий воздух из собственных легких. Но слова встали поперек горла.

– Твоей целью была самая простая рекогносцировка. Ты должен был найти девушку по имени Анна и сообщить об этом Жану-Батисту. Ты нашел ее, и мой брат уже в курсе. Работа выполнена. Благодарю.

Ледяной Космос обитал на той стороне провода. Самое последнее, что интересовало эту Пустоту, была чья-то жизнь.

– Вместо Анны там был гиноид. Это она… убила Давида, убила себя. И тот панк подтвердит все, а Моравский…

– О! – многозначительно выдала трубка и умолкла. Свет от свечи прореживал мглу коридора, приближался ко мне, а вместе с ним приближалась София.

– О, – повторила трубка. – Отлично, ты встретил гиноида, ты оказался полезен, это достойно поощрения. Но позволь я скажу все сразу, чтобы ты не мучал себя напрасными надеждами: ваша с уважаемым господином Елагиным версия не выдерживает никакой критики. Кто поверит, что «Сиберфамм», игрушка для похоти, взяла и убила хозяина, и, что самое невероятное, застрелила себя? Я не поверю, и никто не поверит – это нонсенс; да, возможно, в «Ecce Home» проведут внутреннюю проверку, но ты же понимаешь, что итогов ее общественность не узнает – кому нужны репутационные потери и паника рынка? Но зато я поверю, что кто-то из вас двоих по какой-то только вам известной причине решил отправить на тот свет сумасбродного сына влиятельного политика. Ваше дело ведет опытный следователь Литовцев; судья поверит его аргументам и фактам. Поверит и общество. Осталось только понять, кто это был: ты или отребье Елагин. Тут уж все зависит от вас, мои голубки. Слушай внимательно: суд состоится через четырнадцать дней. Тебя признают виновным – место твое за решеткой. Что это значит? А это значит, что для того, чтобы вернуть долг, у тебя есть две недели; ведь находясь в тюрьме, ты не сможешь этого сделать. В противном случае долг переходит на твою жену. Но вы все еще можете воспользоваться особенной опцией – София знает подробности, – и все кончится. Это и есть мое поощрение – право выбора. Что еще нужно для такого моралиста как ты, м?

Где-то на том свете усмехнулись. Довольно развели руками, как бы спрашивая: «Ну не замечательно ли все это?». Кто-то на этом свете толкал меня в плечо, пытаясь что-то напомнить, пытаясь помочь.

– Ничего такого не будет, – я разлепил губы, выдохнул тихие слова в нагретую дыханием мембрану. – Не было никакого соучастия, подстрекательства или убийства. Просто сбой искусственной шлюхи, которую…

– Следи за языком, Глеб Сегежа! – хлесткое от гнева предупреждение ударило в барабанную перепонку. – Наивный молодой человек. Считаешь себя умнее судебной системы? Хочешь проверить? Подожди две недели. Все уже приготовлено, и скоро право выбора появится и у твоей супруги; ей придется решать, как и с кем жить в этом городе. Ты можешь помочь ей избежать некоторых проблем, отдав долг вовремя. А дальше только история любви, история ожидания и верности. Или какая-нибудь другая история. Хорошего дня, Глеб Сегежа. Супруге привет.