Когда Поппи нашла, что искала, то вернулась к кухонному островку и поставила миску перед Рином. Она стеснительно ему улыбнулась и примостилась на стуле, и это все показалось Рину странно по-домашнему.

– О, твоя мама сказала, что волны достаточно низкие и можно поплавать. Когда доем, то сразу направлюсь на пляж. Пойдешь?

Рин кивнул, насыпая в миску хлопья, но почувствовал себя неловко. Как давно его приглашали заняться чем-то подобным? Да, он посещал мероприятия и вечеринки, но не мог вспомнить ситуации – по крайней мере, в последнее время, – когда кто-то на самом деле просил его составить компанию.

– Звучит здорово.

– Я слышала, что по ночам прибой выносит на берег ракушки. Интересно, есть ли они сейчас, – размышляла Поппи вслух.

– Ты впервые в Хэмптонсе? – спросил Рин с набитым хлопьями ртом.

– Вообще-то, впервые на пляже, – пожав плечами, ответила Поппи.

– Что? Правда? – Рин не мог представить, как можно дожить до взрослого возраста и ни разу не побывать на пляже.

– Я сирота, не забыл? У меня вообще не было всех этих семейных каникул, – заметила Поппи, и Рин отдал ей должное – ее слова совсем не звучали озлобленно.

– Точно, прости, – сказал Рин.

Ему не хотелось обсуждать тему, от которой ей могло стать некомфортно, поэтому он задал следующий вопрос:

– А что же Джаспер? Вы никуда не ездили?

Поппи закатила глаза:

– Джаспер работает без выходных. Хочет стать партнером до тридцати лет.

Рин не упустил нотку горечи в ее словах, в то время как Поппи гоняла ложкой по чашке размокшие хлопья.

– Значит, больших планов на медовый месяц нет? – спросил Рин, наблюдая за Поппи краем глаза.

Она пожала плечами:

– Ну, мы, конечно, куда-то поедем, но вообще еще об этом не говорили.

Рин усмехнулся и покачал головой.

– Ты знаешь, что моя мама – его начальник, так? Если бы он попросил, она дала бы ему отпуск. Особенно если учесть, что она тебя любит.

– Отнюдь. Она мне даже не сказала, что ты ее сын, – заметила Поппи, а затем повернулась к нему. – И, вообще-то, ты тоже! – она наставила на Рина ложку в обвинительном жесте.

– Я не знал, что ты не знаешь, – Рин пожал плечами. – Я думал, тебе, по крайней мере, сказал Джаспер. Он же твой жених, так? – Рин удивился, что преследовал любую возможность вызвать раскол между Джаспером и Поппи. Чувство вины начало расти, когда Поппи затихла и молча разламывала хлопья тупым концом ложки. Причинять боль Поппи Рин не собирался. Все, чего ему хотелось, – показать ей, какой ее жених на самом деле подонок.

– Ну, я не удивлен, что тебе обо мне никто не рассказал, – добавил Рин с пожатием плеч. – Я паршивая овца в своей семье.

Поппи посмотрела на него:

– Твоя мама тебя любит, Рин.

– Да, потому что она моя мама. Но это не значит, что она меня не стыдится или не смущается, что я ее сын, – спорил Рин. – Она бы охотнее приняла Джаспера в качестве своего сына.

– Рин, – Поппи повернулась и с жалостью на него посмотрела.

– Все хорошо, – сказал Рин, не желая больше говорить об этом. – Я пойду переоденусь, и мы можем пойти. Если хочешь поискать ракушки, нужно уже идти. – На этом он встал и отнес свою чашку в посудомоечную машину.

Когда Рин ушел, Поппи сполоснула чашку и поставила ее в посудомойку. Она ощущала легкое чувство вины, хотя и знала, что это глупо. Скорее всего, Рину не нужна была ее жалость, даже если бы она сказала правильные слова.

Поппи понимала, что нужно было сказать Рину это, даже если на самом деле все было не так. У него была любящая мать – то, о чем сама Поппи мечтала с самого детства. Его сомнения в материнской любви, должно быть, огорчали Лену. Посмотрите-ка, как он вырос, боже мой.