— Ты забыла, дорогая соседка? — так же широко улыбнувшись, проговорил Райт. — Время!

Он показал пальцем в небо. Я только тут обратила внимание на огромные белые лохмотья, спускающиеся вниз и плавно ложащиеся на землю.

— Снег, — процедила сквозь зубы.

— Снег, — мрачно кивнул сосед и протянул мне лопату.

Между нами было объявлено негласное перемирие ровно на два дня. Мы даже не обговаривали этого, традиция была заведена все тот же год назад. Ровно два дня: 31 декабря и 1 января, ни я, ни он не портим друг другу жизнь. В этот период у нас есть дела поважнее...

В нашем скромном мирке размером с деревушку на десять домов всегда мягкая теплая погода, но все меняется в канун Нового года. Мы все были уверены, что это часть нашего наказания.

Утром тридцать первого декабря начинает идти снег, а заканчивается это непотребство только первого января вечером. Затем за одну ночь снежные барханы истаивают, не оставляя после себя даже лужицы, в нашей деревушке вновь воцаряется лето.

Буквально за пару часов непрерывного выпадения кристаллизованных осадков появляются огромные сугробы, а ровно посередине, в месте пересечения наших участков (если бы я умела рисовать карту, я бы нашу деревушку изобразила в форме огромной ромашки, там, где сердцевинка — это площадь, а лепестки — наши участки), появляется огромная ель, на пушистых лапах которой ярко горят свечи и разноцветных игрушки. Что мы только не пытались сделать с этой елкой!

Мы рубили ее, сжигали, ломали, прыгали на ней все вместе и поочередно, обливали ее зельями и проклятьями. Без толку! Ель окутывало золотистое сияние, через минуту (иногда чуть дольше) после ее истребления она вновь стояла на прежнем месте и излучала сияние.

Мало того, ровно в полночь ель начинала петь новогоднюю песенку и раздавать подарки, которые волшебным образом появлялись возле ее корней. Ладно бы чего хорошего дарила, так нет, конфеты да пряники.

В этот раз мы подготовились серьезно, обвела взглядом сосредоточенные лица соседей. У каждого с собой было по лопате, все сурово сжали губы. Чуть поодаль стояли мерзкий кот и пес Нела. Даже ворон прилетел, взгромоздился на козырек дома Крон. Сам некромант стоял с протянутой рукой, на открытой ладони держа череп.

— Готовы, господа сокамерники? — улыбнулся всем Райт.

— Всегда готовы! — хором ответили мы.

И началось. Райт, Нел и Крон подкапывали корни ели, ссыпая туда горючее. Хротнем и Храна взлетели к самой верхушке и пытались стащить оттуда звезду. Хельга и Мирон, тихонько переругиваясь, принялись отламывать нижние ветви и утаскивать их подальше. Гром и Шторм, с покрасневшими носами и в огромным варежках (они переносили холод хуже остальных) держали в руках два котелка с особым варевом.

По команде Райта гномы вылили дымящееся содержимое котелков прямо под корни ели, затем я дождалась сигнала и принялась нараспев читать заклинание собственного сочинения.

На последнем слове я возвела руки вверх:

— А-р-р-р-хтунг! — выпалила и замерла в ожидание.

Спустя миг хрустнула ветка, затем с ели посыпались все украшения, по пути развеиваясь в пыль.

— Л-о-о-ажись! — проорал Райт и сбил меня с ног.

Я упала, сверху навалился тяжеленный мужчина. Раздался кошачий вопль, душераздирающий вой, злостное карканье и, как апогей всему, оглушительный взрыв.

Очнулась от того, что меня немилосердно трясли.

— Эй, соседка, живая? — в сантиметре от своего носа обнаружила лицо Райта.

— Живая. Ель? — с надеждой вопросила его, хватая от переизбытка эмоций за грудки.

— Глянь сама, — с ухмылкой произнес он.

Я повернулась и обомлела, подошла ближе, с удивлением разглядывая черную воронку, уходящую вниз метров на пять, ошметки еловых веток валялись повсюду. Самого дерева не было.