– Вы это видели? – воскликнул возбужденный увиденным Парсан, по лицам Акеи и Саафа было понятно: они тоже были изумлены.

– Что это было? – спросила Акея.

– Кто это был? – одновременно спрашивал Сааф.

Обменявшись взглядами, они сбежали с моста и побежали на берег, и через несколько минут, запыхавшиеся они были на месте. Забраться на валуны было очень сложно – они горой лежали здесь повсюду, карабкаться пришлось долго. «Эй! Кто здесь?» – звали они, но никто не откликался. Они обошли камни с других сторон и потратили немало времени на поиски, но никого больше не увидели. Словно прыгун им померещился. Акея рассказала братьям о том, что видела похожую фигуру рядом с их домом некоторое время назад. Идей ни у кого никаких не было, они решили понаблюдать за этим местом в последующие дни и отправились на Белый Холм.

А вечером Акея снова направилась к Малафету. Она рассказала ему о том, что они с братьями видели утром, но Малафет только почесал бороду, и вернулся к своим дневникам. Все эти дни Акея помогала ему делать перепись его свежих коллекций в толстые тетради, и ученый был полностью поглощен этим процессом. «Он считает, что нам показалось», – подумала про себя Акея и взялась за тетради.

Помогая Малафету с записями, Акея заодно успевала послушать его разные теории насчет всего подряд – почти любой предмет становился объектом особых рассуждений этого ученого. Все, что он говорил, было ей интересно и немного забавно, потому что оказалось, Малафет умеет фантазировать и над своими выдумками пошутить. Но порядок он очень любил. Поэтому все те разработки, которые накопились у него за последние годы, он желал, наконец, классифицировать и записать.

– Я все думаю, думаю, ищу доказательства нашей теории, – сказал Малафет, когда Акея собирала заполненные на сегодня листки, чтобы подшить их в тетрадь.

– Какой?

– Как какой – что эпитуп и овиандр – это один цветок.

– Но что, если так? Что это изменит?

– Как что – это же важно знать! Овиандр – редкий цветок, его не используют, потому что собирать его трудно, и цветет он недолго. А эпитупы – пожалуйста, повсюду, только не очень ценятся. А ведь для кристаллов это может быть ценная замена! Быть может, кристаллы от этого не пострадают.

Тут у Малафета сделался задумчивый взгляд, потом его глаза озарились догадкой и он хлопнул себя по лбу.

– Вот же я старая рухлядь! Да что ж я сразу не догадался?! А ну идем, – и махнув Акее, он поспешил в кладовую.

Там он долго рылся на верхних полках, выискивая что-то, что никак не находилось. Малафет вспотел, у него началась отдышка, он проходил полку за полкой, доставая какие-то мешочки и ящички и задвигая их обратно.

– Но что вы ищете, скажите? – спросила не в первый раз Акея.

Малафет повернулся к ней, выдержал паузу и сказал вкрадчиво, словно это был секрет.

– Образцы чистых кристаллов.

– Зачем?

– Затем, что там у меня наверняка есть и чистый кристалл эпитупа, и чистый кристалл овиандра. И их можно сравнить.

Акея внимательно посмотрела на Малафета. Иногда он казался ей очень умным, ей нравились его принципы рассуждений, но порой он был странен: чистые кристаллы хоть давно и не изготавливались за ненадобностью, но их образцы были на Белом Холме, они хранились там также, как и все три великие книги, и уж Малафет должен был знать об этом и мог посмотреть на чистые кристаллы овиандра и эпитупа уже давно. Но говорить Акея ничего не стала, просто продолжила терпеливо ждать.

– Вот оно! Здесь! – воскликнул, наконец, Малафет и достал из дальнего закутка верхней полки большой деревянный короб. Он вынес его из кладовой, поставил на пол и открыл крышку.