Лизетт посмотрела на меня так же, как тогда, когда я заставил ее поменять ленты на платьях, как будто она подозревала, в здравом ли я уме. Она сделала движение, чтобы убежать обратно в покои мадам, но я был слишком быстр. Я схватил ее за запястье и, ведя в апартаменты маркиза, попытался втолковать ей, что от нее требуется. Внезапность и странность последних событий были слишком сильны для нее, и она машинально повиновалась. Я сказал ей оставаться в прихожей, пока я не выйду. Маркиз сидел за столом и писал. Он стал спокоен – сверхъестественно спокоен; от его недавнего возбуждения не осталось и следа. Он не поднял глаз, когда я вошел, но продолжал писать. Я стоял и молча ждал.

Вскоре послышался стук в дверь, на который я поспешил ответить. Это был нотариус, которого я сразу же ввел в присутствие маркиза.

– Добрый вечер, месье Лавуазье, – сказал маркиз, – прошу садиться. Лизетт здесь? – обратился он ко мне.

– Она ждет, если это будет угодно месье, – ответил я.

– Позови ее.

Я ввел ее, и мы предстали перед маркизом и нотариусом, которые сидели по разные стороны центрального стола.

– Эти молодые люди хотят пожениться, месье Лавуазье. Пожалуйста, оформите необходимые документы немедленно, так как мы не можем терять времени.

Нотариус сделал, как ему было велено и после того, как вопросы и формальности были пройдены, мы с Лизетт стали мужем и женой, и нотариус, положив в карман свой гонорар, удалился.

– Я дал указание своим банкирам, – продолжал маркиз, постукивая рукой по написанному им письму, – разместить на ваш счет в Нью-Йорке указанную мной сумму. Завтра вы покинете Гавр бельгийским пароходом. Карета будет ждать сегодня вечером у северной двери, чтобы доставить вас на конечную станцию, – добавил он, многозначительно глядя на меня. – Лизетт теперь может вернуться к своим обязанностям до тех пор, но не должна никому рассказывать ни малейшего намека на то, что произошло. Заставь ее понять это, Филипп, а затем немедленно возвращайся.

Я проводил Лизетт обратно в апартаменты мадам, убедив ее в необходимости сохранения абсолютной тайны в отношении того, что произошло, и сказал ей быть готовой уйти в любой момент. Затем я поцеловал ее и вернулся к маркизу.

Шум экипажей во дворе и приглушенный гул голосов в салонах внизу были достаточным доказательством того, что гости прибывали в полном составе, поскольку было уже больше десяти часов. Не потребовалось много времени, чтобы нарядить маркиза в красную шелковую тунику и лосины, которые мадам предназначила для аббата; и, добавив короткий плащ, шпагу и шляпу с перьями, а также маску (копии всего того, что было предоставлено аббату), он стал, должен признаться, иметь весьма поразительное сходство с обычным Мефистофелем со сцены. Одеваясь, он давал мне указания относительно того, что я должен сделать в отношении мадам и аббата, смысл и последствия которых покажет продолжение. Затем он спустился в салоны, оставив меня одного.

Пережитое мной волнение, столь необычное для моего образа жизни, подействовало как мощный стимул на мой мозг и нервы; и теперь я чувствовал себя как человек под воздействием сильных опьяняющих веществ, собравший всю свою энергию, чтобы совершить или отважиться на любые действия, к которым могут привести обстоятельства, но без притупление умственных способностей, которое обычно придает алкоголь. Мое восприятие было странно острым, но я не позволял себе размышлять. Я ясно видел, в какие опасные осложнения сам себя втянул, но я утешал себя мыслью, что верно служу своему хозяину и что несколько коротких часов сделают Лизетт и меня вне досягаемости для опасности.