С тех пор Иван прослыл храбрецом. К счастью, он им и был на самом деле. В воздушных боях его спокойствие и хладнокровие не раз спасали жизнь экипажу. Он мог шутить в любом, казалось бы, безвыходном положении. А шутка в минуту смертельной опасности присуща только очень смелым людям и действует безотказно.

Но тогда, после первого вылета, нам еще не суждено было знать этих простых истин. И вообще, что мы тогда знали? Какой опыт дал нам первый боевой вылет? И мы еще смели осуждать осторожность своего командира, забыв о том, что на его счету были две военные кампании. Мы рвались в бой, нам казалось, что уже наступил тот переломный период в ходе всей войны и что причиной тому – наше появление на фронте. Скорей бы новое боевое задание! Да мы этих фашистов!..

Но в эту ночь задания не было. Не было его и в следующую.

Разве могли мы знать, что в это время где-то в больших штабах тщательно рассматривались и изучались возможности применения малой авиации, с точки зрения живучести, эффективности и способности сыграть какую-то роль в современной войне? Вероятно, фактор живучести и явился главным, предопределившим дальнейшее самое широкое участие самолетов ПО-2 в боевых действиях, что позволило на первых порах в какой-то степени компенсировать безвозвратные потери нашей авиации в начале войны. Что же касается эффективности малой бомбардировочной авиации, то об этом заговорили позже, тогда, когда ее господство в ночном фронтовом небе стало настолько ощутимым для фашистских войск, что рейхсминистр Геринг вынужден был издать приказ, согласно которому за один сбитый «кукурузник» немецкий летчик подлежал награждению рыцарским крестом.

И было за что! Не говоря о высокой точности бомбометания, которое велось на малых высотах и скоростях, ночная бомбардировочная авиация, получившая у немцев название «москитной», угнетающе действовала на психику гитлеровских солдат. Над их головами от заката до восхода солнца висели невидимые в темноте тихоходы и методически сбрасывали бомбы. При этом нельзя было определить, где и когда упадет следующая бомба. А кого же не выведет из равновесия постоянное напряженное ожидание бомбежки, вслушивание в монотонное гудение маломощного мотора, напоминающее гудение назойливого комара? И это моральное воздействие на врага было не менее эффективным, чем то, что достигалось в результате применения грозных «PC» – «эрэсов» – реактивных снарядов, подобных знаменитым «катюшам», которыми были оснащены наши штурмовики. Малая бомбардировочная авиация на первых порах была укомплектована учебными самолетами из аэроклубов и некоторых военных училищ. Позже, когда определился успех ее использования, были построены специальные заводы, и новые самолеты ПО-2 поступали на фронты непрерывно.

В этот полет летчики пойдут без штурманов. В задней кабине каждого самолета, где место штурмана, уложены мешки с продовольствием, ящики с боеприпасами, медикаменты. На обратном пути в освободившиеся от грузов кабины сядут раненые бойцы конного корпуса генерала Белова, что рейдирует по ближним тылам противника, громя коммуникации и уничтожая тыловые гарнизоны.

Конники Белова связались по радио со штабом нашей армии, указали район, подобранный для посадки, и обусловили сигналы, по которым наши летчики смогут определить посадочную площадку. Сигналы просты: четыре костра, образующие прямоугольник, – границы посадочной площадки. Площадка должна быть на лесной поляне. Все кажется предельно просто. Но я в течение дня не отстаю от Федора и заставляю его – в который раз! – вычерчивать на память путь от нашего аэродрома до лесной опушки в тылу немцев и обратно. Наверное, Федору надоели до смерти мои придирки, мои наставления, и он с удовольствием плюнул бы на все и ушел. Но чего не сделаешь во имя дружбы! Он чертыхается и вновь чертит, чертит…