В условиях военных неудач на фронтах Александр I, естественно, был весьма заинтересован в срочном окончании работ и в боевом запуске «летательной машины». Ожидалось, что все работы по строительству «летательной машины» завершатся к 15 августа. К этому сроку была подготовлена в полном составе команда для управления машиной и производства бомбометания. В Воронцово завезли в качестве авиационных бомб ящики с взрывчатым веществом, предназначенные для сбрасывания на французский военный штаб. Намеченный срок приближался, но окончанию строительства машины не было видно и конца. Тогда Леппих, чтобы хоть как-то выйти из создавшегося затруднительного положения, придумал запустить маленький экспериментальный шар, который, по словам изобретателя, должен был подтвердить правильность проекта «летательной машины» и осуществимость ее боевого полета.

В канун опыта, задуманного Леппихом, Ростопчин выпустил обращение к жителям Москвы и уведомил государя о предстоящем 23 августа пуске. Однако в тот день шар не взлетел, как и в последующие дни. Любопытство горожан, возбужденное объявлением Ростопчина, стало потихоньку угасать, а несостоявшееся обещание – забываться. Скоро молва о Бездушном шаре перестала будоражить умы граждан. Через два дня произошло жестокое Бородинское сражение, и Москва оказалась под угрозой захвата. Не время было думать о запуске какого-то воздушного шарика.

Ростопчин, выполняя волю Александра I, продолжал заботиться о судьбе изобретения Леппиха, пока не убедился в полной его несостоятельности. 29 августа он писал Александру: «С прискорбием извещаю Ваше Величество о неудаче Леппиха. Он построил шар, в котором должны были находиться 5 человек, и назначил час, когда он должен был подняться. Но вот прошло 5 дней, а ничего не готово. Шар не поднимал и двух человек. Большая машина не готова, и, кажется, нет надежды на успех, которого ожидали от этого предприятия. Леппих – сумасшедший шарлатан».

Из-за подхода наполеоновской армии к Москве, создававшаяся в Воронцове «летательная машина» с лодкой-гондолой, а также все рабочие-строители были отправлены в Нижний Новгород. Несмотря на весьма печальные результаты задуманного предприятия, Ростопчин по пожеланию Александра в сентябре 1812 года отправил изобретателя Леппиха в Петербург.

Казалось бы, что вследствие полного разгрома французской армии и выдворения ее из России, надобность в дальнейших работах над дорогостоящим детищем Леппиха должна была отпасть. Но из архивных материалов следует, что еще два года в окрестностях Ораниенбаума под Петербургом продолжалась работа по созданию «летательной машины», однако все старания по ее запуску были тщетны.

В архиве механика-самоучки Ивана Петровича Кулибина (1735—1818) хранится около двух тысяч чертежей оптических и физико-химических приборов, машин, мостов, судов, зданий. Есть и так называемая «Секретная книга», где дано подробное описание вечного двигателя, сопряженного с устройством для взвешивания находящихся в «скорбных путах оставления мира душ». Прочитав эту книгу российского гения, его современница, президент Российской Академии наук Е.Р. Дашкова, вышла из себя, молвив: «Упражнения в делании противуестественных, странных опытов оттого им таятся, что многие ученые почитают сии нелепости за невозможные, смеются и ругаются над тем, кто в сих изысканиях дерзает упражняться».

Кулибин был глубоко верующим человеком. Неудивительно потому его искреннее желание, как он выразился, сухою практикою подсластить православию, дабы все признали, какую часть от тленного тела составляет вечная душа. И механик в этом безнадежном деле преуспел. Во всяком случае, мы не можем не верить врачу, лексикографу, этнографу, почетному академику Петербургской Академии наук, автору знаменитого Толкового словаря живого великорусского языка Владимиру Ивановичу Далю (1801—1872), живо интересовавшемуся тайнами гроба роковыми, и после наблюдения в действии световых весов Кулибина оставившего в дневнике такую запись: «Долгий спор разрешился в пользу умника не от времени – Кулибина. На площадку, поддерживаемую дюжиной тончайших пружин, поместили умирающего, вес которого предварительно определили гиревыми, весьма точными весами. Агония началась. Луч света, прошедши сквозь сфокусированные линзы, встал на оптической шкале. Все увидели, как отходящий не плавно, а рывками утратил около 30 граммов изначального собственного веса. Некоторые видели и серую дымку, приняв ее за душу умершего. Я того не видел, но отдаю должное изобретателю, много лет назад проделывавшему при жизни своей многочисленные такие опыты».