Тварь прошмыгнула мимо, мотая вытянутой башкой и шипя. Еся выхватил с ее пути остолбеневшего репортера, оттащил его в угол. Чем достать мруна? Голыми руками-то не возьмешь.

Беляна вцепилась Елисею в плечи.

— Что это? Нежить?

— Не бойся! Держись рядом с Изей. Вон он. Изя, сюда!

Лепрекону ничего объяснять не понадобилось. Он быстро повел Беляну к выходу, осторожно лавируя в толпе. Девчонка оглядывалась, а Еся пару раз оглянулся на нее. Мало ли, народ носится, топчется. Случись что – ему перед драконами отчитываться. Коровок она заведет, козочек. Ей только коровок пасти, с такими… данными!

Ника у сцены сидит, сопли по лицу размазывает, подвывает, таращась по сторонам. Протрезвела, что ли? Поняла, что учудила? Истеричка. Хоть бы раз намекнула, что у нее на Елисея какие-то виды. Он же не химер – чувства считывать. Встретились, покувыркались от скуки – и по своим делам.

Откуда-то вынырнул Олег. Ну хоть этот не растерялся. И оружие где-то взял, короткий изогнутый клинок. Елисей поднял откинутый Никой серебряный браслет. Выгнул в полосу, приложив недюжинное усилие – хоть какое-то оружие. Серебро неприятно укололо его в руку остаточной транс-магией, чужой и недоброй.

Олег и Еся обменялись короткими фразами:

— Где она?

— Кажется, на крышу прорывается.

И точно: стены и пол на лестнице и в коридоре с техническими помещениями и туалетами носили следы лап, когтей и ударов сильным телом. Тварь пометалась по второму этажу и ушла на крышу, через одно из выбитых окон.

— Ты налево, я направо, — сказал Ступин.

Елисей не стал спорить. Сейчас главное – не упустить мруна, не дать нежити добраться до трещины в Яви. Тварь еще на крыше, иначе внизу уже орали бы прохожие. Время непозднее, на улице полно народу, мамок с колясками, детей. Тут центр: фонтаны, игровые площадки. Поимка этой конкретной нежити стала для Еси принципиальным делом. Он вроде не виноват, в том, что Ника кукухой повредилась… и вроде как виноват. И вот он, Веденеев, стоит на крыше, чувствует неприятный холодок по коже, хотя вечер теплый.

Холодно. Это ему не показалось. Где-то рядом трещина в Яви, из Нави стужей несет. Поэтому мрун так на крышу рвался – почуял, как родным «домом» пахнет. Но что-то подсказывало Есе, что нежить не ушла, что она еще рядом. И от этого становилось еще тревожнее. Любая другая уважающая себя тварь давно бы утекла в Навь. А эта или очень глупая, или очень… странная.

Цокнули когти о металл, засвистело. Тоненько, глухонько. Словно человек губы сложил и выдохнул. У Еси встали дыбом волоски на шее. Да что с ним такое? Это ведь мрун, навья иллюзия! Ну кинется, разве что массой прижать сможет, чтобы до горла хоботком дотянуться.

— Ведьма-а-ак, — раздалось тихое, сказанное то ли высоким мужским голосом, то ли грубоватым женским.

Еся крутнулся на пятках, вгляделся в глубокие тени. Луна за облаками, на крыше горят фонари, особые, от нежити, заряженные пламенем драконов, но этой твари на них плевать. Елисей больше догадался, где сидит мрун, чем увидел его.

— А ТЫ меня выслушаеш-ш-шь?

— Кто здесь? — строго спросил Елисей. Не может быть, чтобы это нежить с ним человеческим голосом разговаривала.

— Никто. Просто пос-с-сланник.

— Мрун? Это ты… говоришь со мной? — это прозвучало… глупо, но Еся видел два горящих на фоне магической будки огонька – выпуклые глаза нежити. И рот, что шевелился в такт словам.

— Удачно ты нам попалс-с-ся, — прошептала тварь. — Твой интерес-с-с в деле имеется. Нам это нравитс-с-ся.

— Какой еще интерес? — ведьмак начал потихоньку приближаться, чувствуя непривычный страх.

— Боиш-ш-шься?