История стара как мир. Собрались гости, дети ушли играть. Возраст детей – мальчики и девочки начальных классов. Пока мамы-папы пили и закусывали за праздничным столом, дети затихли в дальней комнате.

Потом один из пап заметил подозрительную тишину и пошёл посмотреть, что они там делают.

В детстве папа сам разводил костёр в папиной офицерской шапке. Безопасно положил её на дно ванной, не учёл только дым, – поэтому примерно представлял, на что способны его отпрыски.

Но дети не собирались поджигать частное домовладение. Вместо этого папа увидел свою дочь в одних трусах, стоящую над сыном друзей без трусов. Дочь была доктор, вторая девочка тоже была доктор, мальчики были пациенты и их осматривали.

Все участники действа увлечённо комментировали происходящее, что там где и с какими бубенчиками.

Увидев отца, дочь пустилась в рёв, сын бросился одеваться, дети гостей включили сирену «мама!». Гости ушли, хлопнув дверью. Праздничный торт остался не распробованным в холодильнике.

«Дело житейское», – сказал дедушка, когда услышал о первых шагах на стезе эскулапа.

«Странные люди, посмеялись бы и отмечали дальше», – отреагировал папа, который в детстве сам не раз и показывал, и рассматривал. Правда, в детском саду, а не в школьном возрасте.

«С детьми надо поговорить», – решила мама.

«Иногда лучше молчать, чем говорить», – был уверен папа.

Мама и папа из семьи, которая приходила в гости, купили своим наглядную книгу, которая доступным языком объясняла анатомическое строение людей противоположного пола.

«Семь лет не тот возраст, чтобы о таком разговаривать», – авторитетно заявила бабушка.

Обсуждать или не обсуждать с детьми случившееся? За советом пришли к психологу.

Конфликт разрешился по-маминому, с детьми поговорили. Узнали подробности.

«ОК Гугл, откуда берутся дети», – выдали отпрыски источник вдохновения.

Гугл показал видео и поведал про гинеколога. Вот в гинеколога и играли, уложив мальчиков на диван…

В каждом городе они есть – места, где раскрываются врата родительского ада. Они зияют огромными проёмами в душе тех, кто приходит на кладбище, чтобы поплакать – у могилок своих младенцев и детей.

Горе может быть бездонным, может быть оглушительным, может быть невыносимым. Родительское горе – душераздирающее. Тот, кто там был, никогда уже не будет прежним. Внутри всегда будет идти счёт, – сколько было бы сейчас ребёнку, который до радостного момента не дожил.

Как помочь матери, которая простирает руки в пустоту, не имея даже надежды обнять своего родного, тёплого, знакомого до дрожи ребёнка? Что сказать отцу, мужчине, чьи глаза покраснели от ночных, невидимых миру рыданий? Какой мерой измерить родительскую муку?

Мерой молчания.

Склоните голову перед глубиной родительской скорби. Отойдите на почтительное расстояние. Слова сочувствия и уверения, что «всё ещё наладится», режут по живому своей фальшью. Не наладится. Примите как данность – есть раны, которые время не лечит.

Они выпили горькую чашу до дна. Помочь матери и отцу, потерявшему ребёнка, может только ваша тактичность. Ваш такт не позволит вам заговорить об успехах ваших детей в присутствии родителей, переживающих острое горе. Ваш такт подскажет вам, что не нужно звать их на шумный детский праздник, где другие дети будут прыгать и обнимать других родителей.

Ваша чуткость поможет вам не спрашивать ничего про взгляд, которым обескровленные родители провожают случайно встреченных на улице детей, – чем-то неуловимо похожих на того, ушедшего в иной мир. Потому что они будут искать своего ребёнка взглядом в толпе.