Вечером первого дня был лёгкий ужин для знакомства участников, приветственные речи организаторов, много вина и мало закуски.

На второй день за едой рассаживались уже не по делегациям, а по симпатиям. Выяснилось, что все нормальные люди привезли с собой горы сувениров и обменивались и памятным мелочами с новыми знакомыми. Гламурцева доставала из модной сумки мини-матрёшек, китайцы красные вымпелы с иероглифами пожелания счастья, македонцы стопки с национальным узором, чехи открытки Праги.

Мамсиков вовремя заметил надвигающийся фэйл, спустился в сад при отеле, нарвал мелких веточек кипариса, попросил в магазине подарков три метра ленточки, навязал из веточек небольших пучков, как из дачной петрушки, и, дружелюбно улыбаясь, обменивался ими, пока Надеждин не сказал ему, что кипарис символ траура и используется в погребальных обрядах.

Гламурцева одобрила идею в принципе, сказала заменить кипарис миртом, а голубую ленточку на жёлтую, купила в баре миртовый ликёр и вечером второго дня приглашала всех на афтерпати в её номере, выпить за бодрость духа и жизнь.

Выяснилось, что все опытные участники привезли с собой мешки шоколада и национальных деликатесов, которые надо попробовать. Гламурцева доставала из холодильника икру, разогревала в микроволновке блины и гоняла Мамсикова за дополнительными бокалами в номера, чтобы все попробовали ликёр.

Надеждин пришёл с пустыми руками. Мамсиков на последние купил в кафетерии отеля огромную тарелку с разными видами сыра, и братался с новыми товарищами.

На третий день к завтраку мало кто вышел, половина поехала гулять по городу, и только самые стойкие дослушали доклады на секциях до конца. Вечером сдавали ключи и делились впечатлениями у стойки регистрации, скидывая друг другу фотки и добавляясь друг к другу в Фейсбуке.

По итогам конференции всем вынесли благодарность. Гламурцева укрепила международные связи, – на факультет пришли сразу 50 писем от новых коллег из-за границы. Завкафедрой укрепил престиж – был выдвинут в председатели секции на следующий год. Ректор укрепил позиции альма матер и договорился о программе обмена студентами.

Надеждина похвалили, что хорошо выступил и пожурили за то, что завязал мало контактов.

Мамсикову поручили рассказать младшекурсникам, какие интересные доклады он выслушал и о каких разработках три дня рассказывали 500 участников международной конференции.

Вообще-то Мамсиков учил немецкий, и ничего из докладов на английском не понял, но Надеждин выручил и рассказал младшекурсникам за него.

Познакомились они в общей компании. Она была очень удачно, к лицу, одета, а он был в хорошем расположении духа и шутил. Через три месяца он сделал ей предложение. Они полетели знакомиться с её родителями в другой город.

Родители были своеобразные, военно-командного типа, но по молодости лет он не придал этому значения. Она была в самом низу семейной пирамиды, «под» мамой, а мама «под» папой. Ему она втайне готовила роль рычага, который всё перевернёт и поставит её «над» мамой. Внешность и доходы у жениха были соответствующие, а вот с характером она просчиталась.

Его мама и папа были радушные, душевные люди, и привили ему внимательность к близким. «Ты огорчена чем-то?», «Ты грустишь сегодня», «Как ты себя чувствуешь, отдохнула после вчерашнего трудного дня?» – постоянно спрашивал он, но она не видела в этом ни чувствительности, ни заботы. Только заискивание перед ней и слабость, мерзкую слабость.

Она потребовала от него купить ещё одну квартиру, он заработал и купил.

Он втайне мечтал о ребёнке, и попросил поехать отдохнуть надолго вдвоём, на месяц, признался, что соскучился по ней за время, что пахал на двух работах. «Нормальный мужик потребовал бы, а не попросил», – с презрением думала она.