– Хай! Я думал, ты меня проигнорируешь?

– Какого черта, друг?

– Решил спросить, все ли в силе вечером?

– Вечером? – я хватаю футболку за горловину и тяну, чтобы снять.

– Панихида, вечеринка, сексуальная кошечка Билли…

– Бл*ть, ты точно голубой! – разрываюсь от приступа смеха.

– Заткнись!!!

– Ладно, валяй, что еще хотел сказать? – стаскиваю джинсы вместе с трусами, чтобы проследовать в душ.

– Постой, это что твой член сейчас мелькнул на пол экрана? – буркнул Иэн, лежа на кожаном диване и задрав ноги на спинку.

– Ага, понравилось? Хочешь сфоткать? Сохранишь в галерею или поставишь на аватарку. – Громко смеюсь, а Иэн показывает средний палец, поднеся его к фронтальной камере.

– Увидимся, гандон! – последнее, что произносит друг и вырубает связь.

Я разминаю затвердевшие плечи и не успеваю скрыться в ванной, потому что Линн феноменально быстро сокращает расстояние между нами и шлепает меня по заднице.

– Потрясающее зрелище, Ас. За всю свою жизнь не видела таких клевых попок.

– Пошла вон, Линн.

– Можешь ничего не делать и дать мне карт–бланш. Я так отсосу тебе, что попросишь добавки. – Прикусывает меня меж лопаток и ласкает ладонями грудь, опускаясь к животу.

– Пошла. Вон. Шлюха.

– Да, повтори еще раз, сладкий. Я шлюха, твоя самая лучшая шлюха. Так ведь?

Грубо отталкиваю ее локтями и поворачиваюсь так, чтобы она уяснила без повторов.

– Бесплатные сеансы закончились, мамуля. Хочешь трахаться со мной, плати наличными. Тебе, как личной резиновой игрушке, скидка – всего пять тысяч зеленых.

– Сколько? Ты же в курсе, что я дою твоего папашу?

– За столько лет, могла бы научиться этому намного лучше. Твой ход. А до той поры, убирайся.

Линн фыркает, а потом вставляет свои два цента:

– У Клинта не стоит с прошлого Дня благодарения, что мне, по–твоему, делать?

– Будь ты любящей женой, а не чертовой подстилкой, обсудила бы с ним, что да как. А ты выбрала легкий способ. Проваливай.

– Я достану деньги, и ты будешь моим!

– Удачи.

Дверь закрывается, и я проверяю надежность замка. Линн толкает меня носом в дерьмо, и я не хочу снова ощущать его вкус, а спокойно принять душ.

***

Белые гортензии, лилии, пионы окружают темно–коричневый лакированный гроб. Священник становится к трибуне и открывает Библию, чтобы прочесть несколько откровений, что должны помочь найти дорогу в рай. Хотя крохе, что лежит в этой безликой коробке, и так уготована счастливая жизнь на небесах.

– Как живая, правда? – женщина средних лет, в миниатюрной шляпке, обращается ко мне, как к давнему знакомому.

– Да.

– Я верю в Господа, но не могу понять, отчего он забирает таких маленьких ангелочков.

– Да, очень жаль.

– Бабуля, вот ты где?! – мальчишка в скромном костюме, берет ее за руку. – Идем, мама тебя потеряла.

– До свидания, Даллас.

Я недоуменно хмурюсь и включаюсь в реальность, когда их уже след простыл. Происходит, мать твою, что–то странное! Мое имя, знает, чуть ли не каждый пёс в этом городишке, а беседы заводят все, кому не лень.

– Здорова чувак. – Иэн толкает меня к скамье, и мы садимся в преддверии церемонии.

– Зря я пришел сюда.

– Почему? Весь Фонтейн–Инн пожаловал на службу.

– Срал я на всех этих людей.

Старик за спиной покашливает, и я понимаю, что выругался достаточно громко.

– Ну–у–у, не гони. Потом оторвемся у Ноа. Смотри–ка, кто в первом ряду. Милашка Билли Бэнсон.

Я вытягиваю шею и всматриваюсь в черные шмотки одинакового фасона, пока не натыкаюсь на серебряные бусины на воротнике жакета Билли. Она даже тут сумела отличиться. Видимо, почуяв мой взгляд, оборачивается. Слезы томятся в ее глазах, а блестящие губы размыкаются и шепчут: «Я рада, что ты здесь». Мне придется задержаться и вынести всю чушь, что будет впаривать святой отец. Ради нее.